СТАДИЯ ОДИНОЧЕСТВА В ПРАКТИКАХ...
(из пояснений Ли лаоши)
Ли Гунчэн: «В практиках очень важно пройти стадию Одиночества. Когда тебе кажется, что твоя практика никому не нужна, когда не понимаешь зачем все эти странные упражнения. В это время ни лаоши, ни друзья тебе не помогут. Не стоит унывать, наоборот, следует научиться любить это состояние, найти в нем тишину и спокойствие, тогда все вопросы будут решаться сами собой и практика пойдет дальше».
Ли Гунчэн: «Одиночество - корень жизни человека. Все остальное - лишь процесс. Человеку надобно практиковать - т.е. возвращаться к чистому источнику, т.е. к состоянию Цин и Цзин - чистоты и покоя, т.е. к одиночеству-уединению. И нет вторых врат».
Чжуан-цзы сказал*: "Самое большое благо жизни человека - это быть одному (одиночество)."
Важное пояснение: на китайском «одиночество - Цзимо 寂寞», отличается от "одиночества" в русском. В русском "одиночество" - это явление психологическое и социальное, которое убивает душу, которое вызывает жалость, ибо такому человеку если не явно плохо, то уж точно не хорошо. В китайском "одиночество" тоже иногда несет такой под смысл, но для этого надо специальным образом построить фразу, например: "чувствовать одиночество, проживать одиночество, получать одиночество". В остальных, особенно даосских контекстах, одиночество - это нечто «чистого благого уединения», оно "светлое, тихое, уединенное, созерцательное". Такому состоянию скорее завидуют, чем жалеют.
Человеку с самого рождения дано самостоятельное, физически отделенное от других существ, тело. Да, мы хотим, чтобы рядом кто-то был, но никто не может сопровождать нас всю жизнь, даже все самые дорогие нам контакты лишь временны. Даже если вы почти всегда рядом с кем-то, то в любом случае, у каждого из людей есть опыт одиночества.
Одиночество - это "твоя дорога без попутчика", это "холодная пустота темной ночи, где нет света звезд", одиночество дает тебе почувствовать, что ты совсем-совсем один. Интересно, что сама, данная Природой, возможность «быть одному» делает "неглубокого человека" еще более активным, стремительным и беспокойным, и она же приводит к тому, что самодостаточный "глубокий" человек становится еще более сдержанным, вдумчивым и спокойным.
Чжуан-цзы сказал*: "Истинный человек одинок, тих, нейтрален, он У-вэй**. В этом корень всех явлений и сущностей".
Только в состоянии тишины и уединения человек может "прочувствовать жизнь", познакомиться с собой настоящим".
Все знают слова Ли Бая***: "Мудрецы издревле одиноки"
Во все эпохи были люди, для которых голос сердца был главным, кто в уединении много размышлял, совершал праведные поступки, творил благо, а затем "неторопливо уходил", когда приходил его час.
Чжуан-цзы сказал*: "Сердцу человека дано властвовать над тьмой вещей, но не дай вещам поработить его".
Наслаждаться уединением и тишиной (одиночеством) надо уметь, иначе легко попасть под влияние и быть захваченным внешним миром, когда "сердце страдает в одиночестве, а душа истощается". Это бывает когда «одиночеству» противопоставляется «активная жизнь», когда вообще появляется само понятие и название.
Жил давно человек по имени Ся Тун, известный поэт и чтец, изрядно мудр был. Жил один, но люди прознали и часто просили его выступить и почитать что-то из своего. Шансов подняться по лестнице карьеры и стать чиновником было множество. Но он не хотел этого. Один известный военачальник звал его стать своим главным советником. А Ся Туну все было ну ни разу не интересно. Но начальник не унимался. Собрал даже отряд солдат и колесницу за ним, предлагая богатства и подарки. А Ся Тун словно бы не видел всего этого. Тогда начальник послал красавицу, что стала плясать и петь перед Ся Туном, но тому было все равно. Начальник узрел все это и удивился весьма: "Ну откуда в мире берутся такие чудаки! Весь словно из дерева, а сердце из камня!".
Так и появилась в китайском пословица "деревянный человек, каменное сердце" 木人石心, означающая волю и упорство, способность не зависеть от внешнего.
Но в поведении Ся Туна не было и тени "безразличия", не было и следа "борьбы". Он постоянно был в радостном состоянии духа, отнюдь не страдал от лишений и своих отказов. И видел он далеко это «одиночество» или саму борьбу с ним.
-
Лишь в тишине уединения становятся доступны "тончайшие ароматы и оттенки цветов жизни",
-
Лишь "терпеливо удерживая" состояние "благостного уединения", сердцу дано успокоится, а страстям в душе утихнуть.
-
Лишь "сохраняя одиночество" возможно полностью вникнуть и сосредоточится на любимую практику, не отвлекаться ни на что.
В любой практике есть период, когда никто тебе ни в чем не может помочь. Ты бредешь наугад "сам не знаешь куда темной ночью". Или «сидишь, безвольно опустив руки». Вот именно тогда, когда ты остался один и стараешься что-то разглядеть во темноте, вокруг появляется свет понимания.
Некий человек спросил "достигшего" даоса: Что делал волшебный карп, пока еще не перепрыгнул сквозь Врата Дракона?
Даос ответил : В глубокой и холодной воде один укреплял тело и питал жизненность.
- А когда перепрыгнул?
- Перепрыгнув, взмыл в небеса, а вот рыбам за ним уже не угнаться.
- И чего тогда?
- Облака во Вратах Дракона несут в себе дождь. Дождь питает всю землю.
У каждого человека есть свои границы. В глубоком погружении, словно карп, терпи уединение, затем придет час и взлетишь в небо. Кто ты, рыба или дракон, совсем не важно. Главное тут: ты в каких условиях чем занимаешься.
Одиночество - это высота, высота не борется с холодом.
Тибетцы говорят, что на "крыше мира", нет нужды бороться с холодом, уединение сердца и покой дают тепло телу.
Одиночество - это свобода, не стесненная ничем.
Выбор человека в повседневной жизни очень прост: есть у него одиночество или нет.
Уединится он, «затихнет» или, наоборот, будет искать эмоций, страстей и шума. Выбор человека сложен: он совсем один навсегда, но движется к Дао, или же он вместе с живыми существами, активен и жив, но рабски навеки носится по волнам жизни и кармы, что бурлит вокруг. Будучи один он видит Землю и Небо, он спокоен и бесстрастен, на лице его "легкая улыбка Будды".
Да и выбора собственно нет, человек как приходит в эту жизнь один, так и уходит один.
Вопрос только в том, в промежутке между приходом и уходом "продаст ли он душу миру вещей, что защитят его от одиночества".
Одиночество - это счастье в чистом виде.
Одиночество - дает человеку ощущение свободной души, как говорит известный стих:
"В пустых горах ночью дождь, все звуки исчезают там".
"Когда сердце далеко, Земля сама удалится". Это говорит о том, что уединение позволяет действительно понять жизнь, избежать суеты и страстей, "шторма и ураганы четырех сезонов пройдут - а там опять ты, и все такой же".
Только в состоянии "полной тишины", возможно "начисто отмыть сердце" от страстей и пустых желаний.
Ли Гунчэн лаоши, ноябрь 2018
текст подготовил - Сергей Зинченко
(опубликовано 2018-12-03)
*Чжуан-цзы
Чжуан-цзы (его личное имя было Чжуан Чжоу) (кит. трад. 莊子, упр. 庄子, пиньинь: Zhuāngzǐ; Учитель Чжуан) - реальное историческое лицо. Но сведения об этом человеке крайне скудны и не вполне достоверны. Краткую и единственную в древнекитайской литературе биографическую справку о Чжуан-цзы поместил в своих «Исторических записках» знаменитый историк древнего Китая Сыма Цянь. По сведениям Сыма Цяня, Чжуан-цзы жил во второй половине IV в. до н.э. и умер в начале следующего столетия. В то время, которое традиционно именуется эпохой Борющихся царств (Чжаньго). Чжуан-цзы был родом из небольшого царства Сун, располагавшегося в южной части равнины Хуанхэ, почти в самом центре тогдашней китайской ойкумены. По словам Сыма Цяня, в молодости Чжуан-цзы был смотрителем плантаций лаковых деревьев, а на склоне лет, не желая более отягощать себя государевой службой, ушёл в отставку и стал вести жизнь свободного философа. Даже среди учёнейших мужей своего времени он выделялся, со слов Сыма Цяня, широтой познаний.
Чжуан-цзы считал, что преследовать безграничное, имея только ограниченное, глупо. Наш язык и познание уже предполагает дао, с которым каждый из нас связан прошлыми путями. Таким образом, мы должны понимать, что даже наши наиболее тщательно обдуманные выводы могли бы казаться ошибочными, если бы у нас был другой прошлый опыт. Чжуан-цзы считал, что наши естественные склонности смешиваются с приобретенными. Выводы и выбор следующего шага обусловлен этим уникальным набором естественных и приобретенных свойств.
**У-вэй
У-вэй (кит. трад. 無為, упр. 无为, пиньинь: wúwèi) — созерцательная пассивность.
У-вэй – это особая категория даосизма, которая подразумевает невмешательство в естественный ход вещей. Эту философию еще называют искусством созерцательной пассивности, «недеяния» или «ничегонеделания».
У-вэй – это вдохновенное состояние человека, который наполнен жизненной энергией и посвящает свои действия только высшей цели. Этот человек не расходует энергию по мелочам и действует, лишь когда для этого наступает лучшее время. И тогда весь мир поддерживает его.
У-вэй (кит., букв. — недеяние, отсутствие [целенаправленной] деятельности) — термин китайской философии, в особенности даосизма. Состоит из иероглифов “у” (“отсутствие/ небытие”, см. Ю—у), выполняющего роль оптативного отрицания, и “вэй” (“деяние, свершение, осуществление”), означающего целенаправленный процесс деятельности по достижению конкретного состояния. Согласно прямой дефиниции “Мо-цзы” (гл. 40, определение 75), “вэй — это стремление к желаемому (юй) на основе исчерпывающего знания (чжи)”. Даосы, провозгласив отказ от своевольного целеполагания и высмеяв веру в исчерпывающее знание, выразили в отрицательном понятии “у вэй” принцип невмешательства в естественный порядок вещей и ход событий ни с этических, ни с прагматических позиций. У юй предполагает, однако, специфическую (органическую и спонтанную) активность в виде “осуществления недеяния” (вэй у вэй), “занятия делом недеяния” (чу у вэй чжи ши), чему присуща универсальная результативность, ибо такова сущность “постоянно бездействующего (у вэй), но все осуществляющего дао” и таково воплощение ДЭ (“Дао дэ цзин”). В “Чжуан-цзы” у вэй, воплощающееся в самопроизвольном “превращении вещей” (ухуа, см. У), приобрело мистическую окрашенность как способность подобного пустоте или зеркалу совершенного человека выходить за пределы естества и “побеждать вещи” (шэн у), что стало теоретической основой для т. н. религиозного даосизма и производной от него “алхимии”. В противоположность этой тенденции в синтезировавшем даосизм с другими философскими учениями трактате “Хуайнаньцзы” у вэй рационализировано как “следование вещам” (инь у) и “совершение дел в соответствии с принципами” (сюнь ли эр цзюй ши). Данную позицию укрепил Ван Чун, отождествивший у вэй с “небесной (природной)” (тянь) “естественностью” (цзы-жань), благодаря которой “вещи самоосуществляются” (у цзы вэй) (“Лунь хэн”). Конфуцианство также признавало принцип “недеяния”, но распространяло его лишь на личность императора, который должен быть восприимчиво-пассивным проводником общекосмических импульсов в социальную сферу (“Лунь юй”, XV, 4). Согласно конфуцианству, из круга деятельности “благородного мужа” (цзюнь цзы) исключались “малые пути (дао)”.
У-вэй можно описать через известный всем символ Инь-Ян. С одной стороны, это активная мужская энергия, подразумевающая расширение себя в мир. С другой стороны, пассивная женская энергия, которая символизирует внутреннее познание.
Вся китайская медицина, боевые искусства, гимнастика и иглоукалывание призваны помочь сбалансировать мужскую и женскую энергию, то есть действовать и не действовать одновременно. Это и есть у-вэй.
***Ли Бай
Ли Бо (современное произношение Ли Бай) или Ли Тай-бо (кит. 李白; 李太白; 701—762/763 г.) — китайский поэт времён династии Тан. Известный как «бессмертный в поэзии» (кит. 詩仙), Ли Бо принадлежит к числу самых почитаемых поэтов в истории китайской литературы и считается одним из крупнейших мировых поэтов.